Острая боль пронзает прокушенное бедро, пульсирует, волной растекаясь по мышцам, со степенной неотвратимостью сдавливая их подступающим напряжением, которое угрожает сковать конечность и больше не позволить дженази встать. Струйка горячей крови змеится по смуглой коже, пробираясь под тканью кожаных штанов, где её не стереть, не смахнуть, чтобы не раздражала, и с издевкой щекочет внутреннюю сторону бедра, стекая под колено. От этого материя липнет к телу. И это бесит.
Лопатки саднит после встречи с острыми камнями. Обожженная кожа ладоней с трудом переносит даже встречу с горячим воздухом, накаленным внутри замкнутой сети пещер разверзнувшейся внутри них битвой. Но бой еще не окончен, хоть большая часть тварей обугленными, бездыханными тушами горбатится на очерненном копотью полу, щетиня бока и спину, пронзенные десятком стрел.
Новый всполох пламени отражается в алых зеркалах мутнеющей крови, темными кляксами растекающимися под телами поверженных хищников. Утробный, отчаянный рык большой кошки сменяется ревом, когда она, обогнув укрытие в виде большого камня, ныряет прямо в ловушку, устроенную её такой рьяно сопротивляющейся добычей. Бутон яркого, ревущего взрыва распускает раскаленные лепестки, и даже шкура, что прежде защищала скального зверя от прицельных сгустков пламени, не выдерживает напора стихии - шерсть не просто сгорает, а словно плавится, и яростное пламя, добираясь до пасти и широко распахнутых глаз, с беспощадностью, достойной исчадий, выжигает их, обугливая влажные глазницы, незащищенное нёбо и широкую гортань.
Блейз слишком поздно понял, что одиночный залп стая скальных котов отразит без труда, то уворачиваясь, то цепляя пламя на шкуру, чтобы преобразовать и метнуть его в сторону того, кто его породил. Но стрелы вспороли мех, лишая части защиты и обнажая уязвимые места, а пиромант воззвал к той силе, что копилась внутри него все то время, что он провел в покое - в той гостинице в Беккене, а затем и в дороге, преодолевая большую часть пути верхом, так что силы приходилось тратить лишь на то, чтобы удержаться в седле и отыскать дорогу к скальной гряде, где обитали хищные звери, долго донимавшие местных. Кто же знал, что здесь обитают не обыкновенные горные львы, которые для опытного наемника не представляли бы угрозы? И кто знал, что их здесь будет так много? Целый блядский выводок, скрывающийся в тенях.
Однако, пламя оказывается сильнее, и собранность играет на руку Блейза, в отличие от безрассудной ярости, которой ему удалось так и не поддаться несмотря на ноющую боль во всем теле. И последняя пара тварей оказывается повержена в раскатистом взрыве огненного шара, в свете которого даже тают даже тени. Теперь в них не спрятаться. Да и прятаться больше некому. Только победа не слишком радует того, кто вот-вот испустит дух от полученных ран.
Образ паладина невольно всплывает перед глазами, когда глотку раздирает громкий рык, а челюсти до боли сжимаются на свернутом толстым жгутом лоскуте ткани. Запах паленой плоти вызывает приступ тошноты, а в уголках глаз собирается влага, от которой кожу под веками щипет, но сложно сохранить лицо, когда прижигаешь рану, вжимаясь раскаленными докрасна пальцами в плоть. На миг кажется, что даже зрение решает покинуть наёмника, но тьма перед глазами держится лишь несколько секунд, застилая невидящий взор густой пеленой. Больно. Больно до одури. Но такова цена, чтобы не истечь кровью в проклятой пещере посреди звериных туш. Блейз устало тянется к рюкзаку и, медленно ощупывая содержимое, извлекает оттуда связку плотных бинтов, едва ли с первого раза определяя их среди пожитков на ощупь обожженными ладонями. Кое-как он обвязывает поврежденную ногу, чуть повыше раны, чтобы приостановить ток крови и надеясь, что клыки кошки не повредили артерию. Иначе от всего этого не будет смысла. И от вероятности такой глупой кончины и мерзкой неизвестности с губ потомка ифритов срывается скрипучий, немного истеричный смешок - взял, блять, заданьице. Исцеления, что даровал ему тогда церковник, сейчас пиздец как не хватает, и оттого ситуация даже отдает какой-то иронией. Обещал же себе не привыкать к хорошему.
Мутнеющим взглядом Блейз осматривает себя, касается темных кровавых пятен на коже, чтобы понять, чья это кровь, ведь боль об иных ранах уже не подсказывает, разливаясь по всему телу как иссушающий изнутри яд, уничтожающий спазмом, обжигающий волнами в такт биения сердца, а иногда и идущему ему наперекор. Дженази находит еще несколько глубоких ран - борозды от когтей, отметившие бок, и рваное отверстие в прокушенном плече. Когда одна из тварей набросилась на него, повалив наземь и прижав к каменному полу всем своим весом, уворачиваться стало на порядок сложнее, так что... Если бы не адреналин, наверное и не выпутался бы. Но смог. Осталось теперь смочь доковылять до лошади в ближайшем подлеске. Лишь бы её только друге зверье не сожрало...
Идти сложно. И долго. Долго, потому что приходится подволакивать ногу, которая, окончательно онемев, уже не походит на надежную опору. Один раз наемник даже останавливается, чтобы выровнять дыхание - путь изматывает его так, словно за собой он тащит все те трупы, которые оставил позади себя в гребанных пещерах. Правда вместо того, чтобы просто передохнуть, он закуривает самокрутку с мрачной мыслью о том, что она даже может быть последней. И такую возможность проебать было бы жалко чисто из принципа.
На его месте любой другой наверняка остался бы на месте, поддавшись усталости и головокружению от кровопотери, но Блейз, все же собравшись, с упрямством, свойственном огненному дженази, движется вперед, буквально усилием воли и последним рывком заставляя себя подняться и просто идти вперед, как бы ни подкашивались ноги и каким бы мутным не становился взгляд. И все это расстояние до импровизированной стоянки сопровождает многоярусная ругань и проклятия в адрес местных краев, оборванных кошек, ухабов и кочек на пути и слишком густой растительности, которую стоило бы превратить в пепел, чтобы не мешалась. То же самое он думает и о лошади, которая, всхрапывая, испуганно пятится от источника смрада, в котором переплетаются запахи крови, серы, горелой плоти и опасности, но благо уздечка намотана на тонкое деревце крепко - Блейз ловит коня за повод и удерживает на месте, с трудом поднимаясь в седло и не с первого раза перекидывая ногу через вздымающиеся бока взволнованного скакуна.
— Пошел... — командует пиромант, сосредотачиваясь лишь на том, чтобы не свалиться, не отпустить уздечку и не потерять ускользающее сознание раньше, чем получится выйти на дорогу. А когда конь начинает движение, то выдыхает то ли с облегчением, то ли с постепенно попускающим раздражением: — ...ты нахуй.
Несколько раз сознание все же проваливается во тьму. И его ясность настигает лишь короткими всполохами, в которые дженази успевает лишь слегка подогнать коня идти дальше, не давая ему остановиться. Вечер сменяется густой ночью, непроглядной в безлунной тьме, и в следующий раз Блейз открывает глаза уже с рассветом, понимая, что до следующего поселения они не добрались. Более того, на горизонте не видно ни его, ни дыма печных труб, но как бы он ни старался не отключаться снова, после нескольких глотков воды и пары десятков минут, проведенных в сознании, он вновь погружается в блаженный покой и темноту.
Солнце высоко стоит над головой, изредка выглядывая из-за туч, когда наемник просыпается снова. Короткая удивленная мысль о том, что он еще жив, сменяется мутным бездумием, и едва ли он разбирает дорогу, по которой направляет своего скакуна, что так неспешно и аккуратно несет его вперед, видимо, чувствуя, что стоит ему ускориться - и всадник завалится набок, не удержавшись на спине животного.
Первые очертания построек появляются на горизонте с наступлением сумерек. Может, это всего лишь видение воспаленного разума? Может, огоньки впереди не свет из окон, а повисшие в воздухе искры, что сорвались с потухающих прядей? Такую мысль пиромант допускает с некоторой усмешкой, ослабшими пальцами сжимая поводья, и это позволяет ему не поддаться ни отчаянию, ни нелепой надежде. Однако, поверить в свою удачу все же приходится, когда Блейз спустя полтора десятка минут подъезжает к одному из зданий, издали напоминающему трактир, и из последних сил спешивается, чувствуя, что ноги совсем перестали его слушать и кое-как успевая уцепиться за седло, чтобы не упасть. Несколько шагов даются ему с невероятным трудом. Чтобы не потерять равновесие, приходиться впиться пальцами обеих рук в косяк входной двери, которую огненный толкает плечом, чтобы ввалиться внутрь. Он не различает лиц, повернутых к нему после такого громкого появления, но все, что он успевает проговорить до того, как потерять сознание, это глухое и хриплое:
— Мне нужна комната на пару дней. И чертов лекарь.
[nick]Blaze[/nick][status]burn baby burn[/status][icon]https://forumupload.ru/uploads/001b/6f/0c/11/964301.png[/icon][fandom]original[/fandom][profilename]Блейз[/profilename][profilestatus]Твои попытки меня подогревают, но не задевают. Больше накаляют.
Все проклянешь, мой гнев воспламеня. Иди же ближе! Загляни в глаза огня.[/profilestatus][sign] [/sign]
- Подпись автора
cheers you up, agile, slinky, sometimes makes you bleed... basically a cat.
